Стратегия. Колония - Страница 106

106

— То-то и оно, что никто. Но и не помогает. Халява кончилась, рынка наркоты нет, вот и начали доить пятнашек… Но флажки на кепках оставили.

Я посмотрел на трёхцветный лейбак с двумя перекрещенными винтовками — умилила раскрытая книга между стволами. Читатели, иху мать.

— Выходит, Костя, мы теперь как бы контра, спецподразделения «Эскадрон смерти» или «парамилитариос», — заметил я, принимая окончательное решение.

Вместо ответа Костя забрал у меня корочки и спрятал в нагрудный карман.

— Зачем они тебе?

— Фотку переклею, пригодятся, — туманно пояснил комсталк.

Со стороны полевой допросной раздались крики: грозный гоблинский и визгливый допрашиваемого. Да… Позову-ка я хлопцев, торопиться надо, пока опять не полило.

Пш-шш…

— «Змей» — «Тунгусу».

— В канале, — солидно отозвался Сухов.

— Одного оставь на лёжке, сами подходите, с мародёркой поможете. Отстегните с квадра лопаты, копать будем.

— Принял, командир, идём.

«Льюис» как с иголочки, очень ценное приобретение. Правда, к нему имелось всего два диска. Намечающийся разнобой в боеприпасах ничуть меня не пугал, потрачу дни поставки и наберу вволю всех патронов, всё равно ими торговлю затевать, придётся набирать самые разные. Мальчишки подошли быстро. У Даньки глаза блестели, дело ему знакомое, а вот Андреа побледнел.

— Дошмонайте быстро и ройте яму. Потом будем технику собирать в колонну.

Пш-шш…

— Мужики, подходите, финишуем, на. Клиент готов.

В допросной было мрачно: полиэтиленовый пакет на земле, ремень, зелёная фляга с водой. Допрашиваемого прислонили к дереву, рядом валялся шприц-тюбик из-под промедола. Раненая нога уже качественно перевязана.

— Ну что, Миша, как он?

— Всё рассказал, всё понял, шеф. Это колумбийские партизаны, раздражители. Смотрящие фарш из разных тюрем намесили.

— Где их база?

— Восемнадцать километров по дороге, здание с левой стороны, большая локалка. Осталось пять человек, с этим шесть. Ну, считай из них двое раненых, — азартно сообщил Гоблин, сматывая ремень. — Между нами пятнашек нет. И вот что, тут такой расклад вылез… Ты не поверишь, мы сами обвисли…

— Ладно, Миша, остальное потом. Как этого зовут?

— Альберто Мартинес.

Я присел перед пленным, рядом на землю опустилась уставшая Катя. Но и она вся в азарте, с чего бы? Партизан Мартинес не мог оторвать глаз от моих рук с потёками крови, постоянно моргал и осторожно трогал рукой шею.

— Не дёргайся, слушай внимательно! — рявкнул Кастет. — С Главным говоришь!

Мартинес быстро поднял глаза, увидел длинное дуло пистолета и тут же снова опустил голову вниз. Торопиться надо, пока он в силах.

— По-английски понимает?

— Лучше переведу, — вздохнула сталкерша. — Костя, дай фляжку, наша пустая.

— Хорошо. Значит так, hombre, — начал я, взглянув на часы и на небо. — Мы тебя отпускаем. И даже отдаём тебе наш мотоцикл. Ты приезжаешь к своим и объясняешь им, что вы зря взялись воевать с Государством. Может, там, в банановых странах, у вас это и получалось делать, но с Россией не получится. Ни у кого не получилось. Поэтому вы спокойно и мирно вместе с семьями снимаетесь с места и уходите на удаление полного бензобака хорошего джипа. Иначе закатаем в стекло. Пятнашек не трогаете, вам бы теперь вообще у них не появляться, от греха, здание оставляете целым. Тех женщин и детей, кто не захочет уходить, отправим в Кайенну, пусть приходят сюда с рацией, сопроводим. Он понял?

Остатки герильяс мне и даром не нужны. У них был Шанс, очутившись на Платформе, воплотить свои идеалы про «Куба — любовь моя». Они пошли другим путём, привычным, значит, люди конченые. Обиженные жёны мне тоже не нужны, никакой идеи наращивания массы абы как и абы кем нет, пятнашек бы собрать… Да и среди крестьянства вокруг Доусона в 100 раз больше годных людей, если уж на то пошло. Кстати, дай тем же румынам пару стволов, и они сами вычистят остатки герильяс с должной свирепостью, за всё хорошее. Но я румын на щит поднимать не буду.

Катрин Гийяно закончила бормотать, выслушала ответ… да я и сам увидел.

— Он всё понял и согласен. Благодарит, что оставили ему жизнь.

— Завтра мы поедем принимать дом. Повторяю, никаких гадостей. Что-то заподозрим — раскатаем миномётами. Что-то не понравится — догоним, и вы умрёте лютой смертью. Скажи ему, что, если надо будет, подключим авиацию. Найдём где угодно. Он знает, что такое кровная месть?

Пленный знал. А я знал истину о крысе, загнанной в угол. Вот вам коридор, валите.

И ещё — не поедем мы завтра. И послезавтра не поедем. Дождёмся или не дождёмся семей, побеседуем, сделаем выводы. И сейчас я не собираюсь на укрепрайон бросаться. Оставшиеся на базе боевики наверняка насторожатся, завидев возвращающийся конвой, сообразят — что у них, биноклей нет, что ли…

Я оглянулся. Костя от мотоцикла незаметно кивнул. Дело сделано, «маячок» на моц поставлен. Это работа для Вотякова и Данилы, очень важная: пеленговать сигнал из двух точек — форта и Томки. Если банда задёргается, сигнал покажет. Жаль, дальность ограничена.

— Всё, садись и езжай, ребята, помогите ему сесть в седло. Миш, не перекололи клиента, доедет?

— Да ему сейчас самый ништяк, командор! Как две стохи спирта вмазал, красота! Доедет, куда денется, тут гайцев нет.

Похоже, пленный партизан до конца не верил моему решению и, даже начав движение, ехал с каменной спиной, обречённо ожидая рокового выстрела.

Мы стояли вчетвером и смотрели ему вслед.

— Что-то медленно катит.

— Так поторопить же надо! — радостно догадался Костя.

106