Стратегия. Колония - Страница 26

— Да мы не грустим, Ленчик, мы тревожимся, — признался Костя. — А Гоблин где?

— В камбуз пошёл, на запах.

Над палубой «Клевера» плавал сводящий с ума запах свежих будочек, похоже с маком.

— Гад он, не принесёт, — решил Костя.

— Там лакомства интересней, — Ленка указала пальцем на берег — В подобных лесах растёт авокадо, сапоте — родственник хурмы и чери. Последний, кстати, в 15 раз богаче витаминами, чем цитрусовые.

— Откуда инфа? — спросил Юра, поднимая бинокль.

— В Мексике видела.

— Ты и в Мексике была? — ревниво нахмурился я. — Почему мне не рассказывала?

— Не успела, милый, всё заботы, тусовки, не помнишь, разве, — воздушно отмахнулась Zicke. — Дым, пальба, пули над головой, поднимающие волосы…

— Ну и ладно. Зато ты в настоящих белых пятнах не бывала.

— О-ля! Губки надул, маленький! Дай, поцелую.

— Ленка…

— Да целуйтесь вы, уле нам, женатым, — отвернулся Кастет, за компанию поворачивая спиной к нам и ни разу не женатого Юрку…

«Дзен-н!» — негромко прозвучал предупреждающий сигнал включения громкой корабельной связи.

— Прекратить сексуальные упражнения! Бухта впереди, — прозвучал голос шкипера.

За ближним мысом берег начинал отплывать вправо, открывая взгляду искомую акваторию. Небо серое, и вода серая, цветовая разница пока не заметна. Вынос огромных масс тёплой воды Амазонки вызывал интересный эффект: на границах речной и морской воды поднимались расплывчатые облака тумана.

Почти сразу же к нам подлетели исследовательницы.

— Бинокли берите!

— Что там?

— Да вы гляньте направо, секвойи на берегу!

Холм ближнего к нам, то есть, западного края огромного залива понижался именно в том месте, где туманные ленты наползали на берег. Над ними стоял ряд… деревьев. Не, не, это не деревья! Это что-то из сказки. Массив огромных стволов с пышной кроной, зелёных с низу до верху, стоял перед нами.

— Мамочки, секвойи! На земле эти великаны за сто метров бьют, — уважительно прошептал Юрка.

— Да вы-ыше! — уверенно возразил Костя.

Какое-то время все потрясённо молчали.

— Я уже всё прочитала, — наконец сказала Ольга, заглядывая в планшет. — Так… Сперва их называли «калифорнийскими соснами», или «мамонтовыми деревьями». Последнее название, вероятно, объясняется сходством голых кривых суков у старых секвой с бивнями мамонтов. А позже определили три вида. Росли они в конце мелового периода, по все планете. В Китае их встречали ещё в 40-х годах прошлого века. Слово «секвойя» — просто название этого дерева на языке индейцев, но такое имя носил также один из индейских вождей племени чероки. Очень культурный был человека, изобретатель индейской письменности.

— Так я и поверил. Просто маловато скальпов нарезал, — усмехнулся Хвостов.

— Данила! Вот ещё интересное… Поставив одно на другое десяток таких деревьев, вы получите мачту заметно выше крымской горы Ай-Петри. Одно из наиболее толстых мамонтовых деревьев имело внизу 46 метров в обхвате. Американцы много раз привозили на европейские выставки огромные срезы с пней секвойи. На одном таком срезе стояло пианино, сидело четверо музыкантов и еще оставалось место для 16 пар танцующих; на другом срезе был поставлен домик, вмещающий типографию, где печатались «Известия дерева-великана». Для Парижской выставки 1900 г. американцы заготовили из секвойи «величайшую в мире доску», но обломились.

— Американцы? Обломились?

— Так и осталась в Америке, ни один пароход не брался перевезти ее в Европу целиком… Дерево любит влажность. Кора калифорнийской секвойи очень толстая — до 30 сантиметров, обладает необычным свойством: при соприкосновении с огнём обугливается и превращается в тепловую защиту. Эффективный тепловой щит, работающий по принципу, сходному с теплозащитой возвращаемых космических аппаратов. Древесина несъедобна или даже ядовита для обычных вредителей: термитов и муравьёв. По этой причине секвойю используют в наружном слое досок стены. Начиная с 30-х годов и до начала 60-х пластинки из секвойи использовались как перегородки между пластинами электролитических батарей для автомобилей и самолётов — древесина может выдерживать кислую среду, не теряя формы. Что ещё… Секвойя очень быстро растёт, а живёт более 2000 лет. Парочка показательных примеров: одно дерево достигло диаметра в 2,1 метра за 108 лет, а выход вторичного леса с одного гектара в год составил почти 30 кубометров древесины. Очень устойчива к гнили, связанной с влажностью. Не является чем-то необычным в местах её произрастания при бурении колодцев в ложе ручьёв наткнуться на ствол секвойи, пролежавший там, быть может, не одну тысячу лет. Древесина в шурфе оказывается здоровой и хорошо выглядящей… Вот так.

— Дров-то сколько! Хана лесочку, — констатировал Хвостов, фотографируя величественный массив. — Сотников всё вырубит.

— Ты ненормальный! — заорала Ольга. — Как можно говорить такое, дерево внесено в Красную Книгу!

— Это там оно было краснокнижным, уважаемая. А здесь их немеряно, не сосчитать, — парировал слесарь. — Лесосеку ставим. Интересно древесина эта благородных пород?

— Когда-то его так и называли, «красное дерево», — мечтательно произнёс Эйнар Дагссон, за месяца пребывания на Платформе изрядно подрастерявший «зелёные убеждения».

— Ну, вот! Лаготделение забабахать, и всех зэков сюда, пусть валят. Синему колониальный шлем и стек в правую руку.

Нормально мы начинаем колонизацию. Некоторые уже гулаги запланировали.